Неточные совпадения
Тит освободил место, и Левин пошел за ним. Трава была
низкая, придорожная, и Левин, давно не косивший и смущенный обращенными на себя взглядами, в первые минуты косил дурно, хотя и махал сильно. Сзади его послышались
голоса...
— Но что ж делать? Что делать? — говорил он жалким
голосом, сам не зная, что он говорит, и всё
ниже и
ниже опуская голову.
Алексей Александрович прошел в ее кабинет. У ее стола боком к спинке на
низком стуле сидел Вронский и, закрыв лицо руками, плакал. Он вскочил на
голос доктора, отнял руки от лица и увидал Алексея Александровича. Увидав мужа, он так смутился, что опять сел, втягивая голову в плечи, как бы желая исчезнуть куда-нибудь; но он сделал усилие над собой, поднялся и сказал...
— Господа! — сказал он (
голос его был спокоен, хотя тоном
ниже обыкновенного), — господа! к чему пустые споры? Вы хотите доказательств: я вам предлагаю испробовать на себе, может ли человек своевольно располагать своею жизнию, или каждому из нас заранее назначена роковая минута… Кому угодно?
Открытый взгляд, лицо мужественное, бакенбарды и большие усы с проседью, стрижка
низкая, а на затылке даже под гребенку, шея толстая, широкая, так называемая в три этажа или в три складки с трещиной поперек,
голос — бас с некоторою охрипью, движения генеральские.
— Нет, я не хочу замуж, —
низким, грудным
голосом говорила она, — я буду актрисой.
Самгин подвинулся к решетке сада как раз в тот момент, когда солнце, выскользнув из облаков, осветило на паперти собора фиолетовую фигуру протоиерея Славороссова и золотой крест на его широкой груди. Славороссов стоял, подняв левую руку в небо и простирая правую над толпой благословляющим жестом. Вокруг и
ниже его копошились люди, размахивая трехцветными флагами, поблескивая окладами икон, обнажив лохматые и лысые головы. На минуту стало тихо, и зычный
голос сказал, как в рупор...
Голос у нее
низкий, глуховатый, говорила она медленно, не то — равнодушно, не то — лениво. На ее статной фигуре — гладкое, модное платье пепельного цвета, обильные, темные волосы тоже модно начесаны на уши и некрасиво подчеркивают высоту лба. Да и все на лице ее подчеркнуто: брови слишком густы, темные глаза — велики и, должно быть, подрисованы, прямой острый нос неприятно хрящеват, а маленький рот накрашен чересчур ярко.
Самгин, не ответив, смотрел, как двое мужиков ведут под руки какого-то бородатого, в длинной,
ниже колен, холщовой рубахе; бородатый, упираясь руками в землю, вырывался и что-то говорил, как видно было по движению его бороды, но
голос его заглушался торжествующим визгом человека в красной рубахе, подскакивая, он тыкал кулаком в шею бородатого и орал...
«Невежливо, что я не простился с ними», — напомнил себе Самгин и быстро пошел назад. Ему уже показалось, что он спустился
ниже дома, где Алина и ее друзья, но за решеткой сада, за плотной стеной кустарника, в тишине четко прозвучал
голос Макарова...
Ресницы ее дрожали, и казалось, что зрачки искрятся,
голос ее стал
ниже, внушительней; помешивая ложкой чай, она усмехнулась небрежно и неприятно, говоря...
Несколько десятков
голосов разрубали желто — красного попугая на части, кидали его в воздух, растягивали, качали, подымали на самые высокие ноты и опускали на самые
низкие…
Степан Яковлевич, откинувшись на стуле, измерил нас обоих взглядом и, подержав с полминуты под угрозой вспышки, заговорил
низким, хрипловатым
голосом...
Говорил он спокойно, и ни звук его
голоса, ни возня мальчика на скрипучем стуле, ни шарканье ног бабушки, — ничто не нарушало памятной тишины в сумраке кухни, под
низким закопченным потолком.
— Не стучи, Иван! — сказал мастер, усмехаясь; Цыганок послушно отскочил в сторону, сел на порог, а нянька Евгенья, выгнув кадык, запела
низким приятным
голосом...
— Мы знакомы еще с того шального вечера, когда вы поразили нас всех знанием французского языка и когда вы говорили. То, что вы говорили, было — между нами — парадоксально, но зато как это было сказано!.. До сих пор я помню тон вашего
голоса, такой горячий, выразительный… Итак… Елена Викторовна, — обратился он опять к Ровинской, садясь на маленькое
низкое кресло без спинки, — чем я могу быть вам полезен? Располагайте мною.
Степь не была уже так хороша и свежа, как бывает весною и в самом начале лета, какою описывал ее мне отец и какою я после сам узнал ее: по долочкам трава была скошена и сметана в стога, а по другим местам она выгорела от летнего солнца, засохла и пожелтела, и уже сизый ковыль, еще не совсем распустившийся, еще не побелевший, расстилался, как волны, по необозримой равнине; степь была тиха, и ни один птичий
голос не оживлял этой тишины; отец толковал мне, что теперь вся степная птица уже не кричит, а прячется с молодыми детьми по
низким ложбинкам, где трава выше и гуще.
Покуда священник говорил все это суровым
голосом, а Вихров слушал его, — они, как нарочно, проезжали по чрезвычайно веселой местности: то по небольшому сосновому леску, необыкновенно чистому и редкому, так что в нем можно было гулять — как в роще; то по
низким полянам, с которых сильно их обдавало запахом трав и цветов.
— Оттого и смел! — сказала Татьяна
низким, грудным
голосом. — Женатый такой дорогой не пойдет — забоится…
Отошла к печке и молча встала там, прямая, сурово сосредоточенная. Мать, не раздеваясь, легла, почувствовала ноющую усталость в костях и тихо застонала. Татьяна погасила лампу, и, когда избу тесно наполнила тьма, раздался ее
низкий ровный
голос. Он звучал так, точно стирал что-то с плоского лица душной тьмы.
Ей вдруг стало трудно дышать. Широко открыв глаза, она смотрела на сына, он казался ей чуждым. У него был другой
голос —
ниже, гуще и звучнее. Он щипал пальцами тонкие, пушистые усы и странно, исподлобья смотрел куда-то в угол. Ей стало страшно за сына и жалко его.
Он повторил это слово сдавленным
голосом, точно оно вырвалось у него с болью и усилием. Я чувствовал, как дрожала его рука, и, казалось, слышал даже клокотавшее в груди его бешенство. И я все
ниже опускал голову, и слезы одна за другой капали из моих глаз на пол, но я все повторял едва слышно...
Осадчий, сидевший один во главе стола, приподнялся и стал на колени. Постучав ножом о стакан и добившись тишины, он заговорил
низким грудным
голосом, который сочными волнами заколебался в чистом воздухе леса...
пел выразительно Веткин, и от звуков собственного высокого и растроганного
голоса и от физического чувства общей гармонии хора в его добрых, глуповатых глазах стояли слезы. Арчаковский бережно вторил ему. Для того чтобы заставить свой
голос вибрировать, он двумя пальцами тряс себя за кадык. Осадчий густыми, тягучими нотами аккомпанировал хору, и казалось, что все остальные
голоса плавали, точно в темных волнах, в этих
низких органных звуках.
Сначала из кабинета доносился только глухой однотонный звук
низкого командирского баса. Слов не было слышно, но по сердитым раскатистым интонациям можно было догадаться, что полковник кого-то распекает с настойчивым и непреклонным гневом. Это продолжалось минут пять. Потом Шульгович вдруг замолчал; послышался чей-то дрожащий, умоляющий
голос, и вдруг, после мгновенной паузы, Ромашов явственно, до последнего оттенка, услышал слова, произнесенные со страшным выражением высокомерия, негодования и презрения...
Тут я еще
ниже спустил
голос и шепчу...
На палубе прозвонили в третий раз. Пароходный гудок засипел, точно он от простуды никак не мог сначала выдавить из себя настоящего звука. Наконец ему удалось прокашляться, и он заревел таким
низким, мощным
голосом, что все внутренности громадного судна задрожали в своей темной глубине.
Когда он говорит серьезно,
голос звучит еще
ниже, басовитее, как бы сообщая важные тайны.
— Евгений —
ниже! Опусти
голос в самые недра души…
Жадный, толстогубый рот Натальи возбуждал в нём чувство, близкое страху. Она вела себя бойчее всех, её
низкий сладкий
голос тёк непрерывною струёю, точно патока, и все мужчины смотрели на неё, как цепные собаки на кость, которую они не могут достать мохнатыми лапами.
Снова обняв его, она поцеловала лоб и щёки пасынка, радостно блестя глазами, полными слёз, и повела куда-то, говоря
низким, точно чужим
голосом...
В кубрике было двое матросов. Один спал, другой обматывал рукоятку ножа тонким, как шнурок, ремнем. На мое счастье, это был неразговорчивый человек. Засыпая, я слышал, как он напевает
низким, густым
голосом...
Мне нравилось, оставшись одному, лечь, зажмурить глаза, чтобы лучше сосредоточиться, и беспрестанно вызывать в своем воображении ее то суровое, то лукавое, то сияющее нежной улыбкой лицо, ее молодое тело, выросшее в приволье старого бора так же стройно и так же могуче, как растут молодые елочки, ее свежий
голос, с неожиданными
низкими бархатными нотками… «Во всех ее движениях, в ее словах, — думал я, — есть что-то благородное (конечно, в лучшем смысле этого довольно пошлого слова), какая-то врожденная изящная умеренность…» Также привлекал меня в Олесе и некоторый ореол окружавшей ее таинственности, суеверная репутация ведьмы, жизнь в лесной чаще среди болота и в особенности — эта гордая уверенность в свои силы, сквозившая в немногих обращенных ко мне словах.
— Ну, ребята, — загудел в
низких сенях его бас, покрывавший все
голоса, — вот и я с вами пойду. Вы на чеченцев, а я на свиней сидеть буду.
Тут двое слуг, войдя поспешно, растворили дверь настежь, и боярин Кручина вошел в комнату. Все присутствующие вытянулись в нитку и отвесили молча по
низкому поклону; одна Власьевна, забыв должное к нему уважение, закричала громким
голосом...
— Чего ты грозишь-то? Чего стращаешь? Думаешь, испугалась, — подхватила она, все более и более возвышая
голос. — Нарочно буду кричать: пускай все придут, пускай все узнают, какой ты есть человек… Все расскажу про тебя, все дела твои… Ах ты,
низкий! Да я и смотреть-то на тебя не хочу!
Низкий этакой! — кричала Дуня вслед Захару, который улепетывал со всех ног в задние ворота.
— Ах, ты, бессовестный, бессовестный! — воскликнула Дуня дрожащим от волнения
голосом. — Как у тебя язык не отсохнет говорить такие речи!.. Кого ты морочишь,
низкий ты этакой? Разве я не знаю! Мне Гришка все рассказал: ты, ты,
низкая твоя душа, заверил его, я, вишь, отцу сказала… Да накажи меня господь после того, накажи меня в младенце моем, коли сама теперь не поведаю отцу об делах твоих…
Она накинула на плечи широкий розовый капот и, стоя среди комнаты, сказала
низким, глухим
голосом человеку, лежавшему у ног ее...
Два
голоса обнялись и поплыли над водой красивым, сочным, дрожащим от избытка силы звуком. Один жаловался на нестерпимую боль сердца и, упиваясь ядом жалобы своей, — рыдал скорбно, слезами заливая огонь своих мучений. Другой —
низкий и мужественный — могуче тек в воздухе, полный чувства обиды. Ясно выговаривая слова, он изливался густою струей, и от каждого слова веяло местью.
— Почему же это народ? — раздаётся его
низкий, глухой
голос.
Сидя на
низкой скамеечке, она рассказывала нам про свою жизнь в Петербурге и изображала в лицах известных певцов, передразнивая их
голоса и манеру петь; рисовала в альбоме доктора, потом меня, рисовала плохо, но оба мы вышли похожи.
Голос у него был богатый, с
низкими грудными нотами; каждое слово сопровождалось соответствующим жестом, улыбкой, игрой глаз, отражалось в позе.
— Эх, папаша! — крикнула она
низким сиповатым
голосом. — Что ж ты, другую-то калошку пропил?
— Замечательное дело! — послышался с верхней террасы хриплый, обеспокоенный
голос. — Я оставил водки в бутылке выше ярлыка на палец, а теперь она
ниже ярлыка. Это вы выпили, Билль?
Бродили петухи, куры с дворов, из-за
низких песчаниковых оград слышались
голоса — смех, брань, надоедливый, протяжный зов.
— Как только я уйду, — сказал вдруг сзади
низкий, мрачный
голос, столь громкий, несмотря на рокочущий тембр, что все сразу оглянулись.
Он встал в уголок позади рояля, по обыкновению захватив одной рукой полки своего подрясника, а другой прикрыл рот, но из его шершавой глотки полились такие бархатные, тягучие, таявшие ноты, что октава о. Андроника и тенор Гаврилы Степаныча служили только дополнением этому богатейшему
голосу, который то спускался
низкими мягкими нотами прямо в душу, то с силой поднимался вверх, как туго натянутая струна.
— Сухие сучья резали и копали гряды, — отвечала она
голосом несколько
низким, но приятным и звучным.
— Убир-райтесь вы к черту, — завопил вдруг не своим
голосом Вельчанинов, точно как бы что сорвалось в нем, — убир-райтесь с вашею подпольною дрянью, сам вы подпольная дрянь — пугать меня вздумал — мучитель ребенка, —
низкий человек, — подлец, подлец, подлец! — выкрикивал он, себя не помня и задыхаясь на каждом слове.
У него был большой запас подобных слов, и когда он четко выговаривал их своим
низким могильным
голосом — они звучали странно, чувствовалось в них что-то сказочно древнее.